Горит месячный отчет, цифры плывут в таблице и складываются в совсем печальные показатели, трешь уставшие красные глаза, надоело. Наверное, ошибка закралась, перепроверить бы. Часы пялятся наглыми точками 18.50, пустые гудки чужих телефонов, молчаливые, болтливые соседи по кабинету, крутят нервы, курят. Лампа над головой потрескивает и подбито мигает, а из окна дует осень. Сыплет скомканными желтыми листами, щурится совсем уже не теплым, чуть грустным, солнцем. Хорошо там, наверное. Отчет горит, его плавит недовольный взгляд начальника. Фальшивая улыбка скрывает скрежет зубов. Недостаточно сил было приложено, недостаточно ночей проведенных без сна в разработке новой концепции, что-то не сработало. Это недоработка, некомпетентность, мало отдал своей жизни цифрами и бумагам, они недовольны, голодны. Провал. Лампа мигает и мигает…
Визор шлема рывком захлопываешь, закрывая лицо от мира. Первая передача, трогаешься резко, двигатель захлебывается утробным рыком. Над головой круглым фонарем воет желтая луна. Немного осталось до стячки. Воздух стылый пробирается под кожаную толстую шкуру, не греет. Маршрут отработан до автоматизма, каждый милимерт поворотов прочувствован колесами, годами. Каждый мигающий трехглазый светофор рассчитан посекундно. Плавный разгон, плавное торможение, проскочить, объехать, втиснуться. Постараться выжить и сегодня, рассчитать свою скорость, во время среагировать на чужие виражи, увернуться, не вылететь на встречку, удержаться, не попасть в колею. Прежний драйв от езды уже давно стал холодным расчетом. Вот бы вернуть то восторженное состояние, когда ручка откручивалась до предела, чужие невнимательные зеркала отлетали задорными осколками в воздух. Горячий азарт, когда очередной раз сморщенная старуха с косой за рулем неуправляемой фуры видела фак в удивленное лобовое стекло. Притормаживаешь, желтый. На красный летать уже давно не стоит всех сломанных, срощенных и вправленных костей, разлитой по теплому асфальту крови, красиво мешающейся с бензином. Светофор все мигает и мигает…
Дома всегда тепло и пахнет совсем как в детстве, теплым хлебом с толстой хрустящей коркой, какой-то невероятной жареной картошкой шипящей на старой чугунной почерневшей сковороде. Всегда чуть приглушенный свет стеклянных, под хрусталь запылившихся люстр, в которых всегда не хватает ламп, но так даже уютнее, свет не бьет по глазам всей яркостью киловатт крутящего счетчика. Тут ждут твоего возвращения каждый вечер, всегда. Не громко бурчит старый телевизор, прыгает яркая картинка по каналам, неслышно нажимаются проваленные кнопки пульта. Хлесткие капли дождя по темному ночному стеклу, воет запутавшийся в тяжелых полуголых ветвях ветер. Воет, громче и громче с каждым порывом. Мелькают каналы, картинка рябит, наверное, повредилась антенна на крыше, не в первый раз уже. Кнопка выключения не срабатывает, картинка все рябит и рябит…
Ты сидишь на мостике через старый, заросший тихий пруд. Слышишь, как прогнившие теплые доски поскрипывают под тобой, чувствуешь запах падающих желтых листьев. Такой родной, чуть грустный, осенний запах теплой земли, остывающей воды, уставшей за лето, но еще зеленой травы. Водомерки в воде чертят хаотичные маршруты, в их движении как будто нет траектории и цели, они постоянно в движении, замирают на доли секунды, чтобы выбрать новое направление и сделать рывок. Ты следишь за ними неотрывно, они напоминают тебе людей, которые так же всю жизнь мечутся от цели к цели, достигая ее или отказываясь, выбирают новое, иногда совершенно противоположные направление. Водомерки - единственное, что нарушает недвижность воды пруда, от каждой из них расходятся совсем маленькие круги на водной глади.
И тут вдруг ты отрываешь взгляд от поверхности воды и смотришь глубже. Ты видишь небо. Такое высокое, сочно-голубое с белоснежными пушистыми облаками. Ты смотришь вниз и одновременно смотришь вверх. Перестаешь замечать нервные дорожки водомерок, только иногда твое небо рябит водяными кругами.
Шаг, шаг, еще
шаг и еще... Главное не останавливаться, не замедлить движение, не перестать дышать. Тогда, только тогда все будет хорошо, так, как мечтается. Только бы не остановиться, идти, пусть не зная конечной цели, огибая преграды, карабкаясь сквозь беды, влетая на всех парах в счастье. Остановка будет всего одна в самом конце пути, там, на краю могилы. Земля тяжелыми слезами осыпается вниз из-под твоих ног, падает медленно, смешивается с дном ямы, она как будто жирная и липкая, плодородная, полная толстыми неспешными сине-белыми червями. Ты последний раз выдохнешь и остановишься, присядешь на корточки, коснешься рукой холодной и мокрой рыхлой земли. Возьмешь мягкий комок, размяв между пальцами, вспомнишь сколько прошел по этой земле. Ты закроешь глаза, и комок полетит на крышку твоего гроба.
Царап-царап-царап скребется что-то...
Открываешь глаза. Сон, набор картинок из прошлого, смешанный с сумеречным бредом спящего сознания. Такие яркие образы, с тяжелым послевкусием, не понимаешь, проснулся ли до конца. Только что ты мог коснуться рукой спокойной глади воды, где-то в далеком и таком теплом прошлом, где то рядом маячила цель, к которой стремился… А сейчас тебя слепит холодное осеннее солнце – единственное, что объединяет твои сны и реальность.
Царап-царап-царап …Дверь открывается с мерзким металлическим скрипом и в проем вваливается женщина в белом и казенном.
- Доброе утро. Как спалось? Сейчас я расстегну ремни и ты выпьешь эти лекарства и еще поспишь. Сны это же прекрасно. Мы же не будем опять звать санитаров, правда?